Смеркалось.
Закат уже почти догорел, напоследок окрасив пенящиеся барашками мутные воды в золото и озарив пурпуром хмурые облака. Ночь неспешно вступала в свои права, сменяя длинные тени весеннего вечера приятным для глаз полумраком, и выпуская на городские улицы привычную для этого времени суток публику, которую, возможно, стоило бы назвать фауной. Поднявшийся было туман постепенно рассеивался, предвещая ясное небо до самого утра. Готэм медленно готовился ко сну. В центре яркие огни неоновой рекламы и уличных фонарей разгоняли сгущающиеся тени, не давая привыкшим к бешеному ритму жизни горожанам вспомнить, что им уже пора спать, тем более, что многие из них, наоборот, только-только проснулись, чтобы выйти из дому. На окраинах же сумерки уже вовсю вступали в свои права, скрадывая неприглядный быт городских трущоб. Редкие уличные фонари едва справлялись со своей задачей, а тусклый свет окон домов и вовсе скорее подчёркивал сгущающийся ночной мрак. Ночная жизнь вступала в свои местами весёлые, а местами и зловещие права.
У ярко освещённого огнями фонарей и нескольких прожекторов длинного пирса едва заметно покачивалось на морской глади массивное судно, которое человек несведущий мог принять и за полноценный океанский лайнер, но любой, кто хоть немного разбирался в морском деле, заметил бы, что светящийся бесчисленными огнями белый гигант, на гладком борту блестели золотые буквы, складывавшиеся в слово «Касабланка», всё же меньше любого хоть сколько-нибудь серьёзного морского судна и явно не рассчитан на полноценное плавание, хотя и вполне мог держать небольшую волну. Да и силуэтом «Касабланка» копировала старые колёсные пароходы, хотя её создатели и не стали воссоздавать и этот архаичный гребной механизм.
По массивному трапу, в который разложилась открывшаяся корма, во чрево «Касабланки» вальяжно въезжали автомобили. В основном – яркие спорткары, призванные больше бросаться в глаза, нежели и в самом деле поражать кого-то своей скоростью. На их фоне массивные внедорожники и кроссоверы выглядели самыми настоящими Гулливерами среди лилипутов. Из машин выходили люди в ярких карнавальных костюмах, к которым, лучезарно улыбаясь, тут же подлетали откровенно одетые хостес, чтобы проводить их из трюма на палубу для гостей. Коридоры и залы парома заливал чуть приглушённый свет, а из незаметных динамиков лилась задорная музыка. Вечер только начинался. Гости неспешно направлялись в кубрик, где их встречали официантки с уставленными на две трети наполненными игристым вином бокалами подносами.
Внезапно музыка стихла, и тяжёлый багровый занавес поднялся, открывая просторную сцену. Свет в кубрике померк, и мощный прожектор выхватил из полумрака высокую фигуру, стоявшую перед старомодным микрофоном. Строго одетый мужчина в чёрной маске в виде черепа поднял руку, призывая всех к молчанию.
– Леди и джентльмены, рад поприветствовать вас на борту «Касабланки»! Приятно видеть, что вы откликнулись на моё приглашение, и уверяю вас: вы не будете разочарованы. Прошу, чувствуйте себя, как дома. Развлекайтесь, наслаждайтесь шоу! – он спустился со сцены и вновь взмахнул рукой.
Под потолком завращались прожекторы, скрещивая разноцветные лучи, заиграл задорный джаз, и сцену залил приглушённый серебристый свет. Из дымовых установок хлынул густой молочно-белый туман, скрывая появлявшихся из-за кулис танцовщиц. Музыка стала чуть громче, и мощные вентиляторы развеяли завесу, открывая пятерых откровенно одетых девиц. У микрофона встала высокая блондинка в стилизованном под дирндль золотисто-фиолетовом костюме, дополненном фиолетовыми ботфортами и фиолетовыми же вечерними перчатками, украшенными золотистыми дисками. Её подтанцовка ограничилась классическими «кроличьими» костюмами. Зал взорвался аплодисментами. Девушка жеманно поклонилась, подождала, пока приветственные овации стихнут, и положила руку на стойку микрофона.
Человек в чёрной маске с трудом скрыл недоумение. Этой красотки он не помнил среди тех, кого утверждал на выступление в своём шоу. Его рука невольно потянулась под пиджак, где пряталась пистолетная кобура, но замерла на полпути. Его глаза остановились на чокере девицы, на котором покачивалась готическая буква «B». Теперь он узнал девушку. Её на его шоу никто не приглашал, в отличие от остальных вышедших на сцену девушек, а потому он почти не сомневался, что они не заодно. И потому не спешил предпринимать меры. Меньше всего ему хотелось выставлять себя дураком перед собравшимися, признаваясь, что кому-то удалось пробраться на его закрытую вечеринку без приглашения. И он лишь присоединился к общим овациям, незаметно подзывая к себе ответственного за безопасность всего мероприятия.
А блондинка, словно и не догадываясь, насколько рискует, вела себя так, словно с самого начала должна была стать главной звездой этого вечера. Чуть задрав и без того короткую юбку стилизованного под дирндль костюма, она нарочито грустно покачала головой.
– I think, I did it again
I made you believe, we’re more than just friends, – блондинка прошлась вокруг микрофона, изящно разворачиваясь, – Oh baby! – она схватилась обеими руками за сердце, – It might seem like a crush! – она вскинула руки вверх, – But it doesn't, mean that I’m serious, – она выпрямилась, взмахнув головой так, чтобы косички обвились вокруг неё, одновременно ритмично вздрогнув всем телом, – ‘Cause to lose all my senses,
That is just so typically me.
Девушки в «кроличьих» костюмах на заднем плане ритмично танцевали, повторяя движения солистки и соблазнительно выставляя плотно обтянутые трико формы. Поначалу они и сами удивились, когда вместо той, с кем они репетировали номера, появилась эта девица, но глядя на то, как она безупречно попадает в ноты, не забывая заигрывать с залом, расслабились и отдались музыке.
– Oh baby, baby! – блондинка отправила залу воздушный поцелуй и рассмеялась. – Oops… I did it again! – она провела рукой по левой стороне груди. – I played with your heart
and got lost in the game, oh baby, baby! – она развела руками. – Oops… you think, I'm in love,
that I’m sent from above, – она сложила ладони в притворной молитве, а в следующее мгновение чуть ослабила шнуровку дирндля, увеличивая и без того глубокое декольте. – I’m not that innocent! – она изящно развернулась вокруг своей оси, демонстрируя безупречные формы. – You see – my problem is this, – блондинка обхватила стойку микрофона обеими руками, прижимая его к себе, и одновременно прогнула спину, чуть откидываясь назад. – I’m dreaming away, – она согнула в колене левую ногу и развернулась вокруг своей оси на одном каблуке, не выпуская из рук стойки микрофона. – Wishing that heroes, they truly exist,
I cry, watching the days! – она упала на колени и закрыла лицо руками. – Can’t you see, I’m a fool in so many ways! – она опрокинулась на спину, игриво вскидывая ноги вверх. – But to lose all my senses,
That is just so typically me!
Oh, baby, baby! – она изящно вскочила на ноги и игриво развернулась вокруг своей оси. – Oops… I! – она вскинула руки вверх, ритмично вращая телом так, словно крутила невидимый обруч – Did it again to your heart,
Got lost in this game, oh, baby!
Oops… you! – она ткнула рукой в зал так, что каждый из зрителей подумал, что девушка обращается именно к нему. – Think that I'm sent from above, – она снова упала на колени, складывая руки в притворной молитве, а когда мгновение спустя развела их в стороны, то казалось, что дирндль вот-вот спадёт с неё. – I’m not that innocent…

– Мне кажется, или у этой труппы новая приглашённая вокалистка? – негромко спросил человек в чёрной маске, краем глаза поглядывая на сцену, которую уже закрыл опустившийся занавес. – Не хочешь объяснить мне, что она делает на моём аукционе, если я заказывал совсем другую певичку? – он посмотрел начальнику службы безопасности в глаза, и внушительного вида амбал под его взглядом весь съёжился.
– На борт поднимались только члены выбранной вами бурлеск-труппы, – быстро зашептал он, сверяясь со списком. – Всех их досматривали несколько раз вместе с костюмами и оборудованием, – мужчина вытер пот со лба. – Но ведь хороша, чертовка!
– Хороша, – кивнул человек в чёрной маске и молниеносным движением схватил подручного за галстук. – Но это не значит, что она может вот так прийти и выступить на моём шоу, не согласовав со мной новую программу! – он быстро посмотрел по сторонам. – Выясни, что это за девка, и откуда она взялась. А заодно скажи своим людям, чтобы они проверили всех на этой посудине. Гостей не трогать, а вот персонал, если понадобится, хоть раздеть донага и промыть им все дырки! Если здесь есть ещё посторонние, я хочу об этом знать! Только действуйте потише – ещё не хватало, чтобы наши дорогие гости засомневались, что мне можно доверять! – он чуть наклонил голову, от чего оскал маски стал похож на мрачноватую улыбку. – Начните с девиц – они вертятся среди гостей, а потому среди них не должно быть посторонних ушей!
Начальник службы безопасности молча кивнул и поспешил к выходу из кубрика, на ходу поправляя помятый галстук.
А тем временем занавес снова пополз вверх. Сцену, к декорациям которой добавились пышные облака, залили золотистые лучи софитов, и по залу вновь разлилась музыка. Сначала из динамиков доносилось только задорное посвистывание, но вскоре к нему добавилась и чуть мрачноватая музыка. А пару секунд спустя под потолком появилась и таинственная девица. Она  по-прежнему была в золотисто-фиолетовом костюме, но теперь к нему добавились пара белоснежных ангельских крыльев и сияющий нимб. В приглушённом освещении тонкие тросы, на которых парили вокалистка и танцовщицы, по её примеру переодевшиеся в предельно откровенные костюмы ангелов, были невидны.
– Wer zu Lebzeit gut auf Erden,
wird nach dem Tod ein Engel werden, – запела ангел, кружась под потолком. Крылья за её спиной покачивались точно в такт её движениям, словно девушка действительно летала. – den Blick gen Himmel fragst Du dann, – развернувшись в воздухе подобно летящей на водопой ласточке, девушка ткнула пальцем в зал так, чтобы каждый мог решить, что она вновь указывает именно на него, – warum man sie nicht sehen kann? – Она медленно спускалась к залу, но стоило ей запеть припев. – Erst wenn die Wolken schlafen gehen,
kann man uns am Himmel sehen,
wir haben Angst und sind allein, – и она вновь воспарила ввысь, словно действительно чего-то испугалась, но стоило ей проделать полпути, как она резко остановилась в воздухе, принимая при этом соблазнительную позу, и с вызовом пропела. – Gott weiß ich will kein Engel sein! – освещение стало чуть темнее. Девушка же вновь воспарила под самый потолок. – Wir leben hinterm Sonnenschein,
getrennt von euch unendlich weit, – она скрылась за бутафорским облаком и тут же из-за него вынырнула. – Wir müssen uns an Sterne krallen, – она ухватилась за лучи двух бутафорских звёзд и повисла на них так, словно действительно рисковала упасть с неба. – damit wir nicht vom Himmel fallen! – она резко отпустила звёзды, словно отталкиваясь от них, и вновь спикировала вниз. – Erst wenn die Wolken schlafen gehen,
kann man uns am Himmel sehen, – она замерла метрах в трёх от зрителей, – wir haben Angst und sind allein, – хлопая крыльями, ангел вновь взмыла вверх. – Gott weiß ich will kein Engel sein! – гордо пропела она, и тут перья начали выпадать из её крыльев. И не только из её.
Все девушки отчаянно забились в воздухе, словно гонимые неведомой силой. Музыка, всё это время становившаяся всё более тревожной, достигла своего пика. Освещение, в котором уже откровенно преобладали красные оттенки, засверкало. Нимбы на голова девушек раскололись пополам, превращаясь в острые рожки, из крыльев, обнажив перепончатую кожу, выпали последние перья, а из-под теперь уже совсем не ангельских одеяний выпали тонкие остроконечные хвосты.
– Gott weiß ich will kein Engel sein! – теперь уже хором с вызовом пропели падшие ангелы и вдруг рухнули в открывшуюся на сцене огромную дыру, из которой тут же вырвались языки бутафорского пламени. Свет в зале померк, от чего красные всполохи стали особенно выразительны, а потом занавес опустился.
В ушах блондинки всё ещё отдавался гром сорванных в зале аплодисментов, а потому она не сразу поняла, что несколько пар ладоней хлопают подозрительно близко. Из-за спин стоявших на коленях со сложенными за головами руками гримёров вышли четверо крепких парней в чёрных деловых костюмах и хищно скалящихся масках.
– Браво! Браво! – саркастично произнёс один из них. Ещё двое одобрительно засвистели. – Боссу определённо стоило пригласить именно тебя. Да вот беда – он очень не любит, когда на его вечеринки приходят без приглашения. Но не переживай – он решил пригласить тебя в свою каюту на приватный танец! – он вскинул руку, и его подручные выхватили револьверы. – Возражения не принимаются, красотка! – охранник усмехнулся. – Пойдём, старлетка! Чёрная Маска хочет тебя видеть. А заодно и тех, кому мы обязаны твоим присутствием! Поверь мне: он – последний, кого стоит заставлять ждать.

Голубые глаза блондинки запрыгали с мужчины на мужчину, оценивая расстояние. Одного – двух она вполне могла одолеть, благо ближайший к ней и, по-видимому, главный из четвёрки, не потрудился взять её на мушку, но у его подручных указательные пальцы уж точно оказались бы быстрее её ужимок и прыжков. Девушки из подтанцовки дико завизжали, не понимая, что происходит. Меньше всего им хотелось бесславно сгинуть от случайной пули. Охранники поморщились.
– Заткнулись все! – рявкнул один из них, направляя револьвер стволом в подволок, но заметил предупреждающий жест начальника, и его палец замер на спусковом крючке.
– Пошли! – крепкая рука стальной хваткой сомкнулась на запястье блондинки. Она попыталась было возразить, но охранник молча поволок её к выходу и у самой двери грубым тычком поставил лицом к переборке. Крепкие мужские руки грубо прошлись по оставлявшему не так уж и много простора для фантазии костюму, чуть дольше, чем этого требовал обыск, задержавшись на груди. Похлопав для порядка по голенищам ботфортов охранник удивлённо пожал плечами. Что бы ни задумывала блондинка, она явно планировала провернуть это уже после выступления – при ней не было никакого оружия. Он усмехнулся и звонко хлопнул наглую девицу по заднице. Её возмущённый вскрик потонул в грубом мужском хохоте. Охранник вновь схватил блондинку за запястье, выкручивая руку, и потащил её вперёд по коридору. Его напарники тут же выстроились так, чтобы взять её в кольцо. Поняв, что на них её чары не действуют, девушка прекратила не слишком впечатляющие попытки сопротивляться и покорно зашагала вперёд, исподлобья поглядывая по сторонам. Один из охранников достал из кармана мешок и кивнул старшему, но тот лишь покачал головой. Он почти не сомневался, что за свою наглость отчаянная танцовщица и певица кабаре заслужит от Чёрной Маски в качестве чаевых девять грамм свинца, а потому не видел смысла тратить время на игры в секретность. В  конце концов, какая разница, что успеет увидеть безбашенная блондинка, если скоро она пойдёт на корм рыбам?
Незадачливая авантюристка была уверена, что её потащат куда-нибудь на верхнюю палубу, где пристало находиться зарезервированной за организатором подпольного аукциона каюте первого класса, однако её повели куда-то вглубь судна. За очередной гермодверью показался трап, по которому вся процессия направилась вниз. Они прошли пару палуб, прежде чем вновь очутиться в коридоре, совершенно непохожем на те, которые блондинка видела до этого. Нутро «Касабланки» отнюдь не отличалось богатством убранства. Да и зачем оно было техническим палубам? Если танцовщиц и гостей аукциона встречали белоснежные переборки, начищенные до блеска палубы и вычурные светильники, то команде судна предназначалась одна сплошная безликая серость, пусть и такая же безупречно чистая.
– Мальчики, можно я пойду сама? – робко подала голос уставшая идти согнувшись почти пополам девушка. – Куда я денусь с вашей посудины? Сами посудите? – она обворожительно улыбнулась. Ответом ей стал грубый рывок, выкрутивший её руку так, что она согнулась ещё сильнее, взвизгнув было от боли, но её тут же заткнул грубый удар коленом в живот, выбивший весь воздух из её лёгких. Одновременно хватка на её запястье разжалась. Ноги блондинки подогнулись, и она рухнула на колени, глотая ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Почти сразу же всё та же крепкая рука сжалась на её косичках и грубо заставила подняться, шипя от боли.
– Можно в телегу с разбегу! – ухмыльнулся охранник. – Рот будешь открывать, когда я разрешу! – он шлёпнул девушку по лицу тыльной стороной ладони. – Поняла меня?
– Да, – робко ответила она и тут же получила ещё одну звонкую пощёчину.
– Я разрешал говорить? – осклабился охранник.
Блондинка несмело покачала головой. Он довольно кивнул.
– Так-то лучше! – его ладонь вновь сжалась на её запястье, выкручивая руку. Повисшую было в коридоре тишину разорвал ещё один звонкий шлепок, заставивший незадачливую девицу взвизгнуть, а охранников расхохотаться. Не дав девушке опомниться, они поволокли её дальше по коридору и подвели к гермодвери. Навстречу им подошли ещё четверо. Трое коллег и какая-то девица с мешком на голове.
– Босс пошёл открывать аукцион, разберётся с ними позже. Безопаснее для всех будет их закрыть, пока он не вернётся. Да, это помещение подходит. Грег, ты останься у двери, если дамочки решат сбежать, – скомандовал один из новоприбывших.
Гермодверь открылась с противным лязгом, и первой в темноту толкнули девушку с мешком на голове. Следом за ней, получив на память крепкого пинка, влетела блондинка. Послышался металлический лязг, и тесная каюта погрузилась во тьму. Блондинка осторожно пошевелила вывернутой рукой, убеждаясь, что отделалась только растоптанной гордостью и синяками. Подручные Чёрной Маски определённо так и не поняли, кто перед ними, раз не стали отбирать у неё перчатки. Или же посчитали, что даже сохранив своё фирменное оружие, настолько никчёмная злодейка всё равно не сможет спастись. Всерьёз задуматься об этом блондинке не дала подруга по несчастью, внезапно не только подав голос, но и немного осветив их импровизированную тюрьму.
– Должно быть, Чёрной Маске не понравился мой перформанс, – усмехнулась она, оборачиваясь. – А ты здесь какими судьбами? – блондинка нахмурилась. Голос девушки с импровизированным светильником на голове показался ей знакомым, но она не была уверена, где именно уже слышала его.

Самой маленькой единицей времени во всей множественной вселенной считается так называемая Готэмская Секунда, определяемая промежутком времени между появлением зелёного сигнала светофора и гудком стоящего позади вас такси.

Блондинка поёжилась. Обещанная притащившими её в каюту громилами перспектива лично встретиться с самим Чёрной Маской её отнюдь не вдохновляла. Особенно, в свете слов незнакомки со светящимися рожками. Если она говорила правду, выходило, что Сионис сумел раскрыть её ещё до того, как она перешла к исполнению своего плана. Блондинка нервно сглотнула. Плана «Б» на случай поимки у неё не было. У неё и основной план сводился почти исключительно к импровизации. Это делало его безотказным – вряд ли хоть кто-нибудь сумел бы сорвать план, непродуманный во всех деталях и сводившийся к действиям строго по обстоятельствам, но с тем же успехом можно было сказать, что у неё и вовсе нет никакого плана. Льдисто-голубые глаза блондинки заскользили по подсвеченной вычурным головным убором фигуре соседки по импровизированной камере. Цвет её глаз, изменчиво-синий, поражал бесчисленным множеством оттенков, как переливчатый шёлк в лучах солнца. Они были то синими – тёмными или светлыми, – то серовато-голубыми, то принимали лазурную окраску моря. Эти изменчивые глаза, казалось, скрывали её душу, словно непрестанно менявшиеся маски, и лишь в редкие мгновения она как бы проглядывала из них, точно рвалась наружу, навстречу какому-то заманчивому приключению. Блондинка перевела взгляд на гермодверь. Мощности её перчаток вполне должно было хватить, чтобы выбить её. Вопрос был в том, предупредил ли Чёрная Маска своих подручных, с кем они имеют дело? Судя по тому, как вели себя притащившие её в эту каюту громилы, они понятия не имели, кто попалась к ним в руки. Блондинка вновь покосилась на соседку по импровизированной камере. Интуиция подсказывала ей, что это отнюдь не первая их встреча, но она никак не могла вспомнить, где уже видела эту женщину. В одном сомневаться не приходилось – она тоже была отнюдь не лыком шита, раз её не выбросили за борт, а притащили сюда, да ещё и с мешком на голове.

Парадокс состоит в том, что ты не можешь считаться ни «хорошей девушкой» только потому, что тебя ненавидят и пытаются убить «плохие парни», ни «плохой девушкой, если тебя мечтают как следует отлупить «хорошие». Вообще, мир отнюдь не делится на «плохих» и «хороших», в нём нет чётко различимой разницы между тем, что принято называть добром и тем, что считается злом, всё субъективно и относительно.

А пока блондинка силилась вспомнить, где уже слышала голос соседки по импровизированной камере и видела похожую пластику движений, которой ей и самой было едва ли не впору позавидовать, незнакомка перешла от слов к делу. Блондинка тут же замерла у неё за спиной, напрягая пальцы. Из золотистых дисков на локтях и костяшках пальцев её перчаток показались язычки пламени, давая понять, что разрядное устройство заряжено. Блондинка довольно улыбнулась.

– Раз уж мы с тобой в одной лодке, предлагаю прорываться вместе, – прошептала она. – Меня зовут Блицкриг. Уверена, ты уже слышала это имя! – в голосе блондинки появилась неподдельная гордость. – Открывай дверь, а я уберу охрану! – Блицкриг картинно подняла руки, принимая позу не то на мумии, не то на вампира из чёрно-белого фильма ужасов.

Желания девушек уже сделали выбор за них.

Замок с негромким скрипом поддался. Стоило незнакомке повернуть запорный механизм гермодвери, и Блицкриг тут же мягко отпихнула её в сторону, перешагивая порог. Послышались характерные щелчки передёргиваемых затворов. Две яркие взрывные вспышки с характерными хлопками озарили тускловато освещённый коридор. Запахло палёным, и послышался стук падения двух тел. Блицкриг картинно развернулась и сделала книксен, широко улыбаясь напарнице поневоле.

– Счёт открыт! Два – ноль в нашу пользу! – довольно провозгласила она. – Идём направо или налево?

‌‍В темноте Готэм изменяется до неузнаваемости, и песни Синатры начинают звучать фальшиво. И на улицах этого города, ночного Готэма, вершатся тёмные дела.

Блицкриг всегда казалось, что как суперзлодейка она имеет право на существование точно так же, как среди прочих цифр имеет право на существование ноль. Ну какая математика без ноля? Казалось бы, и не цифра вовсе, а попробуй убери его, и большие числа будут выглядеть ужасно глупо.

О том, что при любом побеге шум уместен только в том случае, если он призван отвлечь внимание противника, Блицкриг, естественно, не подумала. И дело было даже не столько в её обыкновении сначала делать, а уже потом думать, стоило ли, сколько в том, что она слишком привыкла приносить практичность в жертву зрелищности, и даже отсутствие видеокамеры с прямой трансляцией в интернет не могло этого изменить. Как можно сбежать из темницы, не проломив стену и не поджарив охранников в самом буквальном смысле? Ни один уважающий себя суперзлодей так не поступит просто потому, что он элементарно не имеет права обходиться без спецэффектов. Пока не снимет суперзлодейский костюм, по крайней мере.

– Что ты там сказала? – обернулась Блицкриг к напарнице поневоле. То, что та может не захотеть иметь с нею ничего общего, просто не приходило самозваной звезде готэмской криминальной сцены в голову. – Кажется, у нас скоро будут гости! – провозгласила она, напрягая пальцы. Из золотистых дисков на её перчатках показались огоньки пламени. – Замечательно! Дорогим гостям – достойная встреча! Эй, ты куда это? – в голосе Блицкриг появилось неприкрытое возмущение. В том, что в узких корабельных коридорах преимущество будет на её стороне, если только бандиты Чёрной Маски не предпочтут открыть огонь на поражение, она не сомневалась, но всё же предпочла последовать не то приказу, не то совету внезапно сообщницы, вернее – не сопротивляться её неожиданно сильному желанию спрятаться.

Альтернатив не бывает, движешься по прямой. Это потом, когда задумаешься, что всё могло бы пойти иначе, начинают мерещиться развилки – как подстриженное деревце бонсай или пучок молний. Если бы ты поступила по-другому, то сейчас бы это была не ты, а другой человек, и мучалась бы другими вопросами.

Заданный в лоб вопрос заставил Блицкриг попятиться. Она никак не думала, что именно этот вопрос ей может задать хоть кто-нибудь, кроме хозяина злополучного судна, и уж точно не ожидала его от подруги по несчастью. Её глаза широко распахнулись, уставившись на незнакомку. Цвет этих глаз, изменчиво-голубой, поражал бесчисленным множеством оттенков, как переливчатый шёлк в лучах солнца. Они были то синими – тёмными или светлыми, – то серовато-голубыми, то принимали лазурную окраску моря. Эти изменчивые глаза, казалось, скрывали её душу, словно непрестанно менявшиеся маски, и лишь в редкие мгновения она как бы проглядывала из них, точно рвалась наружу, навстречу какому-то заманчивому приключению. Блицкриг нервно сглотнула, разглядывая оппонентку, в пластике которой отчётливо проступали явно знакомые черты, но память всё никак не желала подсказывать белобрысой девице, где она уже видела кого-то с подобной грацией.

– Какого чёрта я тут делаю? – переспросила Блицкриг, упёршись спиной в переборку. – Какого чёрта я тут делаю? – повторила она, уже чуть менее растерянно. – Творю историю, что же ещё! Это будет грандиозное шоу! Величайшее ограбление награбленного! – в льдисто-голубых глазах Блицкриг вспыхнул пугающий энтузиазм. – После такого уже никто не сможет закрыть глаза на моё присутствие на криминальной карте Готэма! Все вынуждены будут признать, что это я – Блицкриг – величайшая злодейка всех времён и народов! – блондинка вскинула к потолку руки, чуть напрягая пальцы, чтобы из золотистых дисков на костяшках пальцев и локтях вырвались язычки пламени. – И, кстати, могу задать тебе тот же вопрос! – Блицкриг ткнула пальцем оппонентке в лицо. – Скажи мне, Сэл, а какого чёрта тут делаешь ты, а? – она шагнула вперёд, надвигаясь на не то союзницу, не то соперницу, снова напрягая пальцы, заряжая перчатки для удара, если та вздумает сопротивляться.

‌‍Мы ничего не приносим в этот мир и ничего не можем из него унести.

Только дураки абсолютно уверены в том, что все будет так, как им того хочется.

Блицкриг задумчиво пробежалась глазами по безупречной фигуре напарницы поневоле. Она бы поспорила, что у неё всё шло строго по плану, если бы сама всего несколько минут назад, пусть и косвенно, не признала, что это не так. И дело было даже не в том, что в её планы не входило оказаться пойманной. Планы Блицкриг едва ли не всегда были поистине наполеоновскими, поскольку заключались в том, чтобы ввязаться в заварушку, а там – по обстоятельствам. И «Величайшее разграбление награбленного» отнюдь не стало исключением. Привыкшая полагаться на импровизацию и на сцене, и в жизни, и в злодействах, Блицкриг не знала, как что-то может пойти не по плану просто потому, что при ставке на импровизацию невозможно было даже сказать, что вообще пошло по плану.

Из любой ситуации есть три выхода: ты можешь принять решение что-то сделать, ты можешь принять решение ничего не делать… а можешь решить не принимать никакого решения. От последнего ничего не жди, это выбор слабого и дурака.

Главной проблемой для воровок, оказавшихся вынужденными переквалифицироваться в грабительницы, обещало стать именно то, что злополучные сокровища Чёрной Маски были погружены отнюдь не в трюм плавучего казино, а в грузовой вертолёт на палубе. Если, конечно, таинственная Сэл не соврала, чтобы набить себе цену. Блицкриг смерила напарницу поневоле недоверчивым взглядом. Она привыкла к тому, что во всех приключенческих романах, которыми ей довелось зачитываться в казавшемся теперь таким далёким детстве, если в повествовании встречались корабли и клады, последние всегда прятались в трюмах первых. Если только их не закапывали в каком-нибудь отмеченном скелетом месте на необитаемом острове, на карте которого заветное место помечали крестом. О том, что в двадцать первом веке пираты и разбойники вот так запросто поменяют романтику сундуков с золотом в трюмах кораблей на скучную практичность сейфов в грузовых отсеках вертолётов или даже самолётов суперзлодейка не задумывалась. Блицкриг глубоко вздохнула.

– Добычу пополам? – недовольно потянула она. – А ничего, что пиратскому капитану в любом налёте полагается не меньше половины? – злодейка осеклась, запоздало сообразив, что ляпнула не то. – А, правильно, как раз пополам и получается, – хихикнула она. – Хорошо, пополам, так пополам, – Блицкриг кивнула. – Тогда – вперёд! За богатством и славой! – она чуть было не разрядила перчатки в потолок каюты, изображая почётный салют, но вовремя опомнилась. – Или погоди, – блондинка внимательно посмотрела по сторонам, только теперь заметив встроенный в переборку гардероб, скучные серые дверцы которого почти сливались с нею, а потому казались монолитной плитой. – Ты что-то говорила насчёт планов? Если нам так важно не поднимать шума, почему бы не попробовать замаскироваться под команду? Гостей и певиц они, может быть, и знают всех в лицо и по именам, а вот каждого техника или уборщицу – навряд ли! – она ослепительно улыбнулась. – Что скажешь? Не такая уж я и дура, да? – злодейка хихикнула и принялась распахивать дверцы шкафчиков. – Кажется, нам повезло, – бросила она через плечо, полуобернувшись к напарнице поневоле. – Официантская униформа! – Блицкриг сорвала с вешалки едва ли прикрывавшее больше, чем её фиолетово-золотой дирндль платье, больше всего похожее на перешитый для танцев у пилона матросский костюм, вроде тех, в которых так любили щеголять дети аристократов в конце девятнадцатого века. В том, что эти костюмы не столько скрывают достоинства девичьих фигур, сколько их подчёркивают, напарницы пон‌‍еволе уже могли убедиться, пока развлекались и развлекали других на банкетной палубе. Но сейчас это было только плюсом. Как известно, если человеку нужно отвлечь внимание посторонних от своего лица, лучше всего надеть именно что-то яркое, броское, то, что направит взгляд наблюдателя в другую сторону. И плод противоестественной связи матросской формы с костюмом японской школьницы подходил для этого как нельзя лучше.

Когда всё в твоём мире приходит к некоему определенному уровню неправильности, то уже сложно что-либо изменить или повернуть вспять: всё становится только хуже и хуже.

Если единственный выбор является неправильным, то это скорее не выбор, а судьба.

Блицкриг задумчиво перевела взгляд со своего дирндля на официантскую униформу и обратно. Ей было жаль расставаться с суперзлодейским костюмом, но попытка спрятать его под закрывавшим немногим больше стилизованным под матроску платьем вне всяких сомнений закончилась бы позорнейшим разоблачением, и потому блондинка последовала примеру напарницы поневоле. Давно привыкшая раздеваться не только на сцене при полном зале, но и за кулисами между музыкальными номерами, Блицкриг едва ли чувствовала хоть какое-то смущение, тем более что фигура у неё уж точно была не хуже, чем у незнакомки, которая к тому же, и сама не постеснялась раздеться до самого белья. Ева исподтишка пробежалась глазами по фигуре незнакомки, с невольной досадой подмечая, что та сложена уж точно не хуже её самой. Вот только времени чтобы хвастаться, у кого круче бёдра, тоньше талия и гармоничней развиты мышцы, у самозваных пираток двадцать первого века не было. Ограбление века вступало в решающую стадию, и ни у одной из них теперь не оставалось ни малейшего права на ошибку. Слишком высоки стали ставки. Убийственные перчатки, с которыми Блицкриг не рассталась бы и под страхом смерти, отправились в кармашек для чаевых, поместившись в нём ровно настолько, чтобы не торчать наружу уж слишком откровенно, но и не оставив места даже для центовой монеты, реши кто-нибудь отблагодарить блондинку за поданный бокал чего-нибудь горячительного. Блицкриг развернулась вокруг своей оси, оценивая, насколько хорошо на ней сидит безвкусная униформа, довольно улыбнулась и подмигнула напарнице поневоле.

– Что ж, да здравствует тишина! – она хихикнула. – После тебя!

Боязнь смерти заставляет нас контролировать эмоции – но без страсти мы уже мертвы.

Коридор встретил коварных девушек почти подозрительной тишиной. Блицкриг вновь подмигнула напарнице поневоле, пропуская её вперёд. В том, что доверять незнакомке, назвавшейся Сэл, определённо не стоило, она не сомневалась, а потому не хотела выпускать её из поля зрения. В том, что главной загадкой их хрупкого союза станет, кто же сумеет нанести удар в спину, заодно спустив на напарницу поневоле всех собак, первой, Блицкриг была уверена. Вопрос был лишь в том, стоит ли дожидаться, пока они доберутся до сокровищницы Чёрной Маски?

Удача Блицкриг вела себя вполне предсказуемо. Хотя, вернее сказать, предсказуемо вела себя Блицкриг.

Судно содрогнулось всем корпусом настолько внезапно, что Блицкриг едва не потеряла равновесия. Впору было подумать, что снаружи разыгрался шторм, вот только качка закончилась, едва начавшись. Как будто на плавучий ресторан обрушилась волна-убийца. Или в него врезалась торпеда.

– Облава?! – взвизгнула было Блицкриг, запустив руку в кармашек для чаевых. И так и замерла, лихорадочно пытаясь сообразить, что происходит. Возможно, где-нибудь у побережья Сомали полицейские рейды и начинались с торпедных залпов, но даже будь дело в Готэме, всех бы ослепили и оглушили вовсе не взрывы крупнокалиберных боеприпасов, а рёв и мигающие цвета полицейских сирен. – Нет, не облава! Налёт! – уже заметно тише воскликнула суперзлодейка, всё ещё сжимая в кармане перчатку. И снова интуиция зашептала ей, что что-то не так. «Касабланка» вновь мирно покачивалась на волнах, хотя будь это налёт, всё бы уже ходило ходуном от взрывов, а на верхней палубе шёл бы настоящий абордажный бой. Блицкриг прочитала достаточно детективов и приключенческих романов, чтобы знать, как происходят нападения на суда посреди открытого океана. Тут же кто-то словно захотел вспугнуть Сиониса и его подручных, заставив их броситься спасать сокровищницу, чтобы они сами принесли ему или ей всё на блюдечке с золотой каёмочкой. А была ли торпеда? Не взорвал ли кто-то бомбу в машинном отделении? – Чёрт! Даже я не смогла бы придумать лучше! – прошептала Блицкриг, кусая губы.

Иногда кажется, что всё самое ужасное ты уже пережил, что дальше некуда – и тут надвигается беда ещё ужаснее.

Рано или поздно обнаруживаешь, что леди удача – обыкновенная шлюха, а у тебя закончились наличные.

Не успела Блицкриг начать строить планы, как можно использовать появление более многочисленных конкурентов, ибо вряд ли ещё один одиночка вряд ли посмел бы так громко заявлять о себе, в свою пользу, как прогремевшее на всё судно объявление развеяло все её опасения. А подозрительно опытная напарница поневоле даже озвучила ту же мысль – шторм и в самом деле был им обеим на руку. Хотя бы потому, что вертолёт, на котором Сионис собирался эвакуировать сокровища при появлении хоть сколько-нибудь серьёзной угрозы, в ненастье становился бесполезен. Блицкриг довольно улыбнулась.

– Шторм запрёт всех нас на борту. Лучше не придумаешь, – она чуть ускорила шаг, неожиданно уверенно переступая по ставшей под напором волн предательски зыбкой палубе. Главной проблемой по-прежнему оставался побег – эту часть своего изначально построенного на чистой импровизации плана Блицкриг совершенно не продумала. Пилотировать вертолёт она не умела, а потому ей оставалось или попытаться сыграть в прятки, найдя укромное местечко где-нибудь на теплоходе или попытавшись проявить чудеса перевоплощения, или попробовать незаметно спустить на воду шлюпку. И вот в этом шторм вполне мог ей и помочь – окажись он достаточно силён, и вряд ли бы её успели остановить, даже заметив что-то подозрительное. Вот только и прокладывание курса вслепую через бурю определённо стало бы для неё едва ли выполнимой задачей. Льдисто-голубые глаза Блицкриг скользнули по лицу напарницы поневоле. Она планировала каким-то образом сбежать с «Касабланки» с добычей, в этом можно было не сомневаться. Как и в том, что делиться этой частью своего плана со своей напарницей поневоле она исключительно по доброте душевной не станет. Вот только и начинать выбивать их неё ответы было ещё слишком рано, а потому оставалось только не спускать с неё глаз, чтобы в решающий момент успеть схватить за шкирку.

Когда ты застряла на полном бандитов куда серьёзнее тебя судне посреди бурного моря, если твой хитрый план ограбления века раскрыли ещё до того, как ты успела всерьёз перейти к его выполнению, то можешь быть уверена только в одном – ты полная неудачница.

Стихия и в самом деле разбушевалась – каких-нибудь пару часов назад напоминавшие рассыпанные на чёрном бархате бриллианты звёзды исчезли все до одной, и небо превратилось в сплошную темень, словно окружившую «Касабланку» со всех сторон – в сгустившихся ночных сумерках горизонт безнадёжно слился с бушующим морем, и только вспышки пока ещё далёких молний давали понять, что злосчастное судно не зависло где-то в пустоте между небом и землёй. Усилившийся ветер кидал в лицо целые пригоршни солёных брызг, а прямо на глазах набиравшие силы волны, увенчанные белыми барашками пены, с первобытной яростью обрушивались на стальные борта «Касабланки», так и норовя заставить её станцевать на своих спинах.

Блицкриг прибавила было шагу, чтобы поскорее укрыться от первобытной ярости ночного океана за казавшимися всё менее надёжными бортами и переборками «Касабланки», но тут прям из тепла и света скрывавшегося за сталью праздника беззакония возник одетый с иголочки мужчина, вознамерившийся встать между девушками и вожделенным богатством. Блицкриг поспешила ссутулиться и чуть надуть щёки, притворяясь, будто её укачало. Если бы она знала, что придётся изображать морскую болезнь, то захватила бы что-нибудь достаточно тошнотворное на вкус, чтобы цвет лица стал под стать самочувствию, но Ричардсу хватило и измученного выражения её лица, чтобы отступить на пару шагов назад, забеспокоившись за сохранность своего костюма. Но стоило девушкам вздохнуть с облегчением, как мужчина внезапно опомнился. Блицкриг, всё ещё изображая дурноту, выдавила усталую улыбку.

– Что такое, Джимми? – обиженно захлопала она ресницами. – Ты что же, забыл, как сам же уламывал меня отдаться тебе в обмен на самый крутой океанский круиз? – девушка всплеснула руками, но тут же глубоко задышала, как будто борясь с рвотными приступами.

Мужчина, явно не ожидавший такого нападения, опешил, столбом застыв на месте. По выражению его лица нетрудно было догадаться, насколько его возмутило такое обвинение, но блондинке всё же удалось застать его врасплох. И дело было не только в обвинении. Она ещё и назвала его по имени. О том, что оно написано на его бейджике, он и думать забыл.

А Блицкриг решила ковать железо, пока оно было горячо.

– Да, твои вкусы оказались очень специфичны, Джимми, – брезгливо поморщилась она. – Но я так люблю море! Стоишь на берегу и чувствуешь солёный запах ветра, что веет с моря. И веришь, что свободна ты, и жизнь лишь началась. И губы жжёт друга поцелуй, пропитанный слезой. Чертовски здорово наблюдать за огромным огненным шаром, как он тает в волнах. И еле видимый свет, словно от свечи, горит где-то в глубине. А море бесконечно прекрасно. Солнце, погружаясь в волны, становится алым как кровь. Глядя на это, прямо чувствуешь, что море впитало энергию светила в себя, и солнце было укрощено, и огонь уже догорал в глубине. Вот ради всего этого я и согласилась отлупить тебя хлыстом, как плохого мальчика! И где всё это?! – блондинка с тенью истерики в голосе ткнула пальцем в черноту за бортом. – Где, я тебя спрашиваю?! – она хотела было что-то ещё добавить, но тут на судно налетела особенно высокая волна, и его вновь качнуло достаточно ощутимо, чтобы можно было потерять равновесие, чем Блицкриг не постеснялась воспользоваться, как бы случайно налетев на окончательно обалдевшего от её монолога стюарда и тут же повиснув у него на шее. Её ледяные глаза скользнули над его плечом, высматривая, нет ли поблизости кого ещё, но они втроём оказались у выхода на палубу совершенно одни. Блицкриг мысленно улыбнулась. – Джимми, этот твой «самый крутой круиз»… – продолжила было она, но вдруг громко икнула, словно её вот-вот должно было вывернуть наизнанку. Мужчина машинально подхватил девушку под мышку и повёл было к борту. Пару секунд спустя он опомнился, но даже тех нескольких сантиметров, что он успел пройти по палубе, Блицкриг оказалось достаточно. Она подставила Ричардсу подножку и поспешила вывернуться из его полуобъятий, а стоило ему потерять равновесие, тут же крепко пнула под колено и тут же, стоило ему всё-таки упасть на четвереньки, добавила в висок. Мужчина без чувств распластался на палубе. Девушка довольно улыбнулась и ухватила его за ноги, оборачиваясь к напарнице поневоле. – Что стоишь? Помоги мне отправить его за борт, пока он не очухался! – бросила она ей.

Когда в голове одни вопросы, приходится полагаться на интуицию.

Буря грызла себе локти, словно в лихорадке.

Блицкриг удивлённо приподняла брови. Напарница поневоле казалась ей весьма искушённой в бандитском деле, а потому её нежелание избавиться от лишнего свидетеля с гарантией, что он не объявится с синяком на половину физиономии в самый неподходящий момент, чтобы раскрыть их, когда они будут в считанных мгновениях от триумфа, сбивало с толку. Конечно, ей приходилось сталкиваться с ворами, которые всеми правдами и неправдами старались не пачкать руки чужой кровью, но разумно ли это было посреди бурного океана на набитом бандитами, которым убить – что высморкаться, теплоходе? И потому морское дно казалось блондинке лучшим местом, чтобы спрятать тело, которое вполне может оказаться перехваченными какой-нибудь крупной рыбой, вроде акулы или стаи барракуд, где-нибудь на полпути от поверхности, после чего опасаться стало бы нечего. Но Сэл категорически не захотела пачкать руки, хоть это и могло поставить крест на всём их и без того небезупречном плане. Блицкриг пожала плечами.

– Он же догадался, что мы – не из его команды! – возмущённо прошептала она. – Я и подыграла, – в голосе девушки появились обиженные нотки. – Ты правда думаешь, что в такую бурю хоть кто-нибудь заметил бы, что кто-то выпал за борт? Особенно – если бы он упал молча и не начал барахтаться? А теперь он, если его кто-нибудь выпустит, точно поднимет шум! – блондинка крепко пнула бедолагу Ричардсона в висок ещё разок. А потом и в третий, явно желая закрепить результат. – Авось, раньше времени не очухается, – пробурчала она себе под нос, выходя из подсобки. – Хорошо, хорошо, пошли, – Блицкриг обернулась к Сэл. –  Так уж и быть, позволю тебе возглавить нашу маленькую банду, – она широко улыбнулась. – Веди!

Оставалось только надеяться, что когда их сомнительный дуэт всё-таки подстрелят, то, быть может, какая-то добрая душа снимет это и выложит видео в Интернет.

«Касабланка» уверенно прокладывала новый курс, пытаясь убежать от надвигавшегося шторма, фронт которого оказался куда шире, нежели понадеялся капитан, а потому налетавшие на теплоход волны всё чаще не просто разбивались о борта, а захлёстывали палубу, которая всё ощутимее начинала уходить из-под ног, заставляя идти вразвалочку. Небеса разверзлись, обрушив на злосчастное судно всю свою ярость. Ливень отчаянно барабанил по иллюминаторам, словно пытаясь достучаться не то до всех сразу, кому не повезло этой ночью оказаться на борту, не то до кого-то конкретного. Молнии били всё ближе, разрывая ночную тьму в клочья. Шторм словно вознамерился догнать пытающееся удрать от него судно и устроить ему проверку на прочность.

Всегда надо помнить, что даже препоганейшая ситуация может стать еще поганее…

Очередной коридор вывел напарниц поневоле на второй уровень банкетного зала. На нём было неожиданно пусто – едва ли не все гости, а с ними и охранники с официантами, перебрались палубой ниже, явно ожидая начала торгов, ради которых Сионис и собрал их всех этой ночью посреди открытого океана. Блицкриг подошла к перилам и с любопытством посмотрела по сторонам, подмечая, как между гостей вечеринки время от времени вальяжно проходили охранники в строгих костюмах, разительно контрастируя с разодетыми в матроски официантками, летящей походкой тенями сновавшими туда-сюда. Кому-то из гостей от качки начинало становиться плохо, и их спешили или провести к стоявшим вдоль переборок по углам зала диванам, или дать запить таблетки от морской болезни. Блицкриг усмехнулась и перевела взгляд на сцену, где пела какой-то шлягер девяностых фигуристая брюнетка в красном платье, на плечах которой переливалось пушистое боа.

– И это на неё этот идиот променял меня?! – пробурчала блондинка себе под нос. – Да его стоит ограбить уже за отсутствие вкуса! – она обернулась к напарнице поневоле. – Так, что будем делать? Спустимся вниз или подождём, что будет дальше, тут? – она вопросительно приподняла брови.

А на сцене певица допела припев, раскланялась, посылая слушателям воздушные поцелуи, и поспешила скрыться за кулисами. По сторонам от микрофона почти сразу же возникла пара дюжих мужчин в деловых костюмах. Музыка стала тише. Собравшиеся в банкетном зале обернулись к сцене, на которую вышел Чёрная Маска собственной персоной. Он подошёл к микрофону и сделал многозначительную паузу, дожидаясь, пока все глаза будут смотреть на него.

Самое плохое в желаниях – это страх потерять или вообще не получить то, чего хочешь. От таких мыслей человек слабеет.

Время по большей части создаётся внешними событиями. Когда случается много всякого и разного, время вроде бы бежит быстро. Если же не случается ничего, кроме привычной рутины, оно замедляется. А когда вообще ничего не происходит, время просто исчезает.

Блицкриг смерила напарницу поневоле недовольным взглядом, но промолчала. Мёртвые не кусаются – эту истину она выучила очень давно и никогда не сомневалась в её неоспоримости. Когда обнаружат исчезновение злополучного стюарда, если обнаружат вообще, начнут именно с поисков на судне и вряд ли для них станут делать остановку посреди океана. По крайней мере, она, Блицкриг, уж точно не стала бы тормозить целое судно ради поисков одного-единственного человека. Тем более, что никто бы не смог сказать, сколько лье успело оно преодолеть, пока пропажу обнаружили. Она почти не сомневалась в том, что случись это, и капитан попросту передал бы карту проложенного «Касабланкой» курса береговой охране, которая бы уже и занимала поисками пропавшего. А то и вовсе сразу же объявил бы его пропавшим без вести или погибшим. В гангстерских романах родственникам умершего в таком случае присылали рыбу, насколько она помнила. Живого же Ричардсона вполне могли найти, и даже если бы он оказался не в состоянии толком объяснить, кто ударил его по голове и запер в подсобке, само раскрытие этого нападения грозило поставить всех боевиков Сиониса на уши. Не будь напарница поневоле настолько полезной, Блицкриг предпочла бы поставить точку в их сотрудничестве в тот самый момент, когда она отказалась выбросить оглушённого стюарда за борт, отправив их купаться вместе. Но момент был упущен, и теперь ей оставалось только и дальше терпеть таинственную Сэл, чей пацифизм хоть и угрожал успеху их авантюры, но и внушал оптимизм хотя бы тем, что позволял надеяться, что напарница поневоле не избавится от Блицкриг, когда дело будет сделано.

Теперь воровки были близки к нашей цели, чтобы ни говорили им все приметы. Но, как гласили едва ли не все бульварные романы, – есть только одно правило без исключений: перед победой идёт искушение. И чем величественнее победа, которую предстоит одержать, тем сильнее искушение, перед которым надо устоять.

Блицкриг с трудом сдерживала насмешку, поглядывая на беззаботно предававшихся пороку гостей Чёрной Маски. Она почти не сомневалась, что никто из них не выходил в море ни на чём, кроме собственных комфортабельных яхт, на которых они никогда не рисковали отойти по-настоящему далеко от берега. У неё самой яхты никогда не было, да и ни на чём крупнее лёгкого катера ей плавать, не выходя при этом за пределы речного русла не доводилось, но всё же она чувствовала собственное превосходство над всеми этими толстосумами, сколотившими свои капиталы далеко незаконными путями. Они были ничем не лучше неё, но этим вечером именно она облапошит самого высокомерного из них. От этой мысли сердце Блицкриг билось быстрее. Она шла следом за напарницей поневоле, соблазнительно покачивая бёдрами, с трудом сдерживаясь, чтобы не пуститься в пляс.

– Что ж, доверюсь твоему чутью, подруга, – прошептала Блицкриг в ответ Сэл, подмигивая.

С логикой напарницы поневоле сложно было спорить – даже если бы в каюте Сиониса не оказалось денег или драгоценностей, там бы уж точно был план «Касабланки» с отмеченным на нём схроном. Вот только на пути авантюристок вновь возникло препятствие, на этот раз похожее на обтянутый деловым костюмом шкаф, на груди которого красовалась лаконичная надпись «Охрана». Блицкриг невинно улыбнулась, подмигивая ему, и эротично прикусила ноготок, как бы намекая, что если он не станет мешать им с коллегой делать свою работу, то в конце круиза ему может выпасть шанс не только полюбоваться на её прелести, причём уже без одежды, но и потрогать их. Мужчина нервно сглотнул, переводя глаза с одного декольте на другое, задерживая взгляд в глубине каждого из них явно дольше, чем следовало бы. Его ладонь легла на рацию, но вызывать кого-либо он не спешил. Зная вспыльчивость Чёрной Маски, он определённо боялся перестраховываться едва ли не больше, чем поверить красоткам на слово. Ещё раз переведя взгляд масляных глаз с одной девушки на другую, охранник открыл было рот, но сперва кашлянул, прочищая горло, и только потом заговорил.

– Да? – он всё-таки собрался с силами, чтобы поднять глаза на лица красоток. – Что-то меня не предупреждали, что босс планировал вечеринку в своём кабинете.

– Как будто он в первый раз решает что-то на ходу! – капризно протянула Блицкриг. – Мне тоже обещали, что я тут только напитки буду разносить, а не развлекать всяких миллионеров! – она хлопнула ладонью по бейджику на груди, от чего он вдруг отстегнулся и упал. – Упс! – блондинка виновато улыбнулась и нагнулась за ним, развернувшись спиной к охраннику, которому открылся великолепный вид на её подтянутые ягодицы, показавшиеся из-под короткой юбки.

Мужчина нервно сглотнул и достал ключ-карту.

– Сдаётся мне, я здорово рискую, – пробормотал он, будто на что-то намекая. Дверь каюты Чёрной Маски послушно открылась.

Блицкриг тут же резко развернулась и отправила злополучный бейдж в ведро со льдом, поудобнее перехватывая бутылку.

– Сногсшибательный вид открылся? – спросила она и обрушила импровизированную дубинку на затылок мужчины. Он рухнул, как подкошенный. – Надо бы его связать, – пробурчала Блицкриг, возвращая каким-то чудом уцелевшую бутылку в ведёрко со льдом.

Швейцарский патологоанатом Стефан Боллигер и его коллеги удостоились Шнобелевской премии мира за научное доказательство того, что пустая бутылка из-под пива может причинить больше физического вреда человеку, нежели полная. Как показывала практика, в отношение бутылок с другими напитками это утверждение оставалось истинным. Пульс на артериях охранника всё ещё прощупывался, а голова немного деформировалась только из-за быстро набухшей на затылке гематомы. Девушки с трудом затащили его в каюту, скрутили руки и ноги его собственными шнурками, а рот заткнули упаковкой носовых платков и для надёжности завязали галстуком, после чего спрятали бесчувственное тело под столом.

– Что ищем? Карту? Наличные? Чековую книжку? – шёпотом поинтересовалась Блицкриг у напарницы поневоле, принявшись обшаривать ящики стола.

Жизнь посложнее книг и фильмов, это точно.

Счастливые люди – обычно неудачники, потому что они настолько довольны собой, что ни черта не добиваются.

Блицкриг пропустила сообщницу поневоле вперёд, окидывая богато обставленную каюту долгим, внимательным взглядом льдисто-синих глаз. Если бы она смирилась со своей долей звезды бурлеска, то вполне смогла бы окружить себя такой же роскошью, но её непрекращающиеся попытки сделать себе имя на суперзлодейском поприще стабильно выставляли минус перед первой цифрой её банковского счёта. И всё же падкая до роскошной жизни блондинка сейчас отнюдь не любовалась интерьером, а прикидывала, где бы она на месте Чёрной Маски спрятала чемодан с заветными миллионами. Первым жертвой её поисков пал выполненный с претензиями на римский классицизм портрет Романа Сиониса, изображавший его в тоге и лавровом венце. Мстительная девица не отказала себе в удовольствии располосовать расписанный маслом холст подвернувшимся на столе ножом для резки бумаги, чтобы убедиться, что за ним скрывалась всего лишь стена без малейшего намёка на потайной сейф. Покончив со злополучной картиной, Блицкриг полезла в шкаф, обыск которого начала с того, что посрывала с вешалок дорогущие пиджаки и рубашки, а следом за ними и брюки, но и в задней стенке ничего похожего на потайную кнопку, сдвигающую фальшпанель и открывающую спрятанный сейф или нишу в стене не обнаружилось. Зато в одном из ящичков нашлись золотые перстни, запонки и заколки для галстука, которые тут же перекочевали в карман блондинки. Она осторожно покосилась на напарницу поневоле, с которой делиться отнюдь не планировала, но та была всецело занята ноутбуком Чёрной Маски. Блицкриг довольно подмигнула своему отражению в зеркале на дверце шкафа.

– Расчёты в наличных отследить невозможно в принципе, да и доверия хрустящие купюры вызывают куда больше всяких криптокоинов и прочих анонимных переводов, – она обернулась к напарнице поневоле. – А вот хранить сбережения, конечно, лучше или в металлическом или в каменном эквиваленте – те же купюры и всякие ценные бумаги имеют неприятное свойство обесцениваться без предупреждения, – из груди Блицкриг вырвался невольный вздох. Однажды она, прислушавшись к совету одного раскрученного в социальных сетях «гуру инвестиций», вложила сбережения в акции ипотечного фонда, которые, как оказалось, не были ничем обеспечены, и в результате осталась не только без гроша в кармане, но и ещё с долгами в шестьдесят тысяч долларов. – Вот только кроме классных мужских шмоток тут ничего интересного, – она громко хлопнула дверцами шкафа.

Здравый смысл – скучная вещь. Каждый должен быть немножко сумасшедшим, с легкими завихрениями, и тогда жизнь покажется в новом свете, в совершенно неожиданном ракурсе.

Блицкриг задумчиво посмотрела в иллюминатор, за которым самозабвенно бушевал шторм. Он чувствовал, что эта ночь – его. Не год, не два шторм гастролировал по миру, не отказываясь от подённой халтуры, по крупицам стяжал тайны своего ремесла; завязывал контакты; время от времени в роли урагана сбивал с ног зазевавшихся туристов или пригибал к земле молоденькие дубки. Теперь, когда соотношение сил в погодных верхах немного изменилось, шторм пыталась выложиться без остатка, дабы быть замеченным заправилами климата. А океан, покрывшись белой испариной и вздымая волны, зашёлся в буйной овации. В голубых глазах Блицкриг отразилась очередная молния, пробежавшаяся по небу от края до края. Девушка вздрогнула и опустила глаза на стол, над которым, уставившись на экран ноутбука, нагнулась её напарница поневоле. Под портативным компьютером лежал лист бумаги, который не будь он сложен вдвое, легко было перепутать со скатертью.

– А это ещё что такое? – блондинка выдернула находку из-под ноутбука и развернула. – Опа! А вот и план этого корыта! – она разложила лист на столе, закрыв половину крышки. На глянцевой бумаге и в самом деле красовалась неожиданно подробная карта каждой из палуб «Касабланки». – Как думаешь, что обозначает крестик вот здесь? – увенчанный рубиновым ноготком тонкий палец Блицкриг указал на помеченную каюту аккурат под кабинетом Чёрной Маски.

В девяносто девяти случаях женщины ведут себя как дуры, но на сотый оказываются хитрее мужчин.

Ничего не дается даром на этом свете, кроме воздуха и солнечного сияния; всё остальное должно покупаться – кровью, слезами, иногда стенанием, но чаще всего деньгами.

Блицкриг задумчиво перевернула план судна, только теперь сообразив, что всё это время держала его вверх ногами. С таким же запозданием до неё дошло и то, что мало кто стал бы держать под рукой карту собственного судна со всякими подозрительными пометками. Так себя вели пираты в романах эпохи расцвета приключенческой литературы, но даже в них они оставляли подобные подсказки не для себя, а для своих наследников или последователей, логичность появления в сюжете которых зависела исключительно от опыта и фантазии писателя. И всё же Чёрная Маска зачем-то составил план «Касабланки», словно собирался устроить для своих гостей квест «кто быстрее доберётся до сокровищницы, а потом успеет удрать с корабля?». Вот только и в этом случае настолько очевидная пометка на карте смотрелась неуместно. Оставалось лишь смириться с мыслью, что её напарница поневоле права, и крестом отмечена ловушка. Или же карту составлял вовсе не Сионис, а кто-то, как и их дуэт, собиравшийся обокрасть Чёрную Маску, но кто-то или что-то помешало ему или ей, заставив уйти, оставив карту в каюте хозяина судна. Озвучивать эту мысль Блицкриг не рискнула, вовремя сообразив, насколько по-идиотски она звучит. Если только предполагаемый вор номер три не подготовил в помеченной крестом комнате ловушку вовсе не для конкурентов, а для Чёрной Маски, именно что рассчитывая на то, что тот найдёт подозрительную карту и возжелает проверить всё сам. Но и эта версия звучала ничуть не убедительнее всех остальных. Блицкриг вздохнула.

– Думаешь, это всё-таки игра в пиратов, а не ловушка для любопытных криминальных авторитетов? – спросила она, подозрительно покосившись на напарницу поневоле. Её ледяные глаза скользнули по подтянутой фигуре Сэл и в который уже раз пробежались по каюте, чуть задерживаясь на тяжёлых предметах, подходящих для крепкого удара по голове. Лучшего момента, чтобы избавиться от конкурентки придумать было сложно. Оглушить, связать, запихнуть за пазуху злополучную карту и вложить в объятия валяющегося без чувств охранника-недотёпы, а его, наоборот, развязать, и тогда будет уже неважно, кто из них придёт в себя первым, и найдёт ли их кто-нибудь. Вряд ли рохля рискнёт признаться, что девушек было две, а слушать, что будет лопотать пойманная с поличным воровка всё равно никто не станет. Взгляд Блицкриг замер на декоративной подзорной трубе, мирно висевшей на стене. Лучшей дубинки нельзя было и пожелать. Оставалось только подловить момент, когда напарница поневоле повернётся к ней спиной.

Неисчерпаемая алчность женщины, никогда не может быть удовлетворена. Если она получит одно, она желает другое, и её вкусы вообще очень дороги.

Длинные, ловкие пальцы Блицкриг сжались на узкой части подзорной трубы. Она сняла её со стены, взвешивая в руке. Сэл как раз шагнула в сторону двери, повернувшись к ней спиной. Лучшего момента для нападения представить было сложно.

– Да, пошли всё-таки проверим «сокровищницу», – блондинка сделала саркастичный акцент на последнем слове, занося руку. Внезапно палуба ушла у неё из-под ног, и злодейка, не удержав равновесия, крепко шлёпнулась на пятую точку. Выпавшая из руки подзорная труба укатилась под стол. Блицкриг болезненно вскрикнула, потирая ушибленное место. – Нельзя что ли вести корабль поаккуратнее?! – возмутилась она, обращаясь не то к напарнице поневоле, не то – в пустоту. – Что за безобразие?!

О том, что разыгравшийся шторм может заставить «Касабланку» вернуться в порт раньше времени, Блицкриг не подумала. Её представления о мореплавании ограничивались прочитанным в детстве книгами о пиратах и путешественниках эпохи рассвета парусного флота, когда большинство моряков предпочитало во время шторма уходить подальше от берега, чтобы волны не выбросили их на скалы. Задуматься о том, что с тех времён многое, включая водоизмещение и тоннаж судов успело заметно измениться, у неё никогда не было повода. И потому сейчас разыгравшаяся стихия пугала её вовсе не тем, что из-за неё торги в открытом океане могут завершиться досрочно, а тем, что во время шторма сбежать с «Касабланки» будет куда сложнее.

Когда море ревёт и бьётся в гневе о берег, оно требует своей добычи – человечество! Оно силится смыть со своей земли ничтожное насекомое, нарушающее мир планеты! Оно топит, когда только может, зловредное существо с помощью своего сочувствующего товарища, ветра! Когда грохочет гром спустя секунду после молнии, не кажется ли вам, что самые облака ведут священную войну? Войну против создания человечества!

Палуба под ногами стала неприятно зыбкой, заставляя напарниц поневоле идти вразвалочку. Блицкриг, подхватившая ведро со льдом, из которого выглядывала уже испытанная в деле бутылка игристого вина, ухитрялась ещё и соблазнительно повиливать бёдрами. Динамики в коридорах «Касабланки» играли классическую музыку, которую время от времени прерывала запись голоса капитана, уверявшего, что пассажирам судна абсолютно нечего опасаться. Догадаться, что судно меняет курс, можно было лишь по тому, как меняются под ногами колебания палубы, но значило ли это, что теплоход всё же возвращается в порт, или же он просто лавирует против ветра, стремясь найти положение, в котором волны не будут слишком беспокоить собравшихся на борту важных персон. С Чёрной Маски сталось бы потребовать затянуть плавание до завершения гвоздя программы его вечеринки любой ценой.

Когда высшее развращается, оно падает и делается низшим; когда низшее образовывает себя и стремится к честолюбию, оно делается высшим. Это закон природы.

Блицкриг осторожно высунулась из-за угла. Коридор был пуст. Даже возле двери помеченной крестом каюты никого не было. Она покосилась по сторонам в поисках камер наблюдения и обернулась к напарнице поневоле.

– Как-то слишком просто, – прошептала блондинка, глядя ей в глаза. – Может быть, ты и права насчёт ловушки. Или кто-то просто побоялся, что охрана привлечёт к этой каюте лишнее внимание? – она передёрнула плечами, нервничая совсем как длиннохвостая кошка в комнате, заставленной креслами-качалками.