[indent] Смеркалось.
[indent] Долгий весенний вечер всё не желал уступать место ночи, хоть длинные тени уже почти сменились приятным для глаз полумраком, а на улицы высыпала привычная для этого времени суток публика, которую, возможно, следовало бы назвать фауной. Поднявшийся было туман постепенно рассеивался, предвещая ясное небо до самого утра. Готэм медленно готовился ко сну. В центре яркие огни неоновой рекламы и уличных фонарей разгоняли сгущающиеся тени, не давая привыкшим к бешеному ритму жизни горожанам вспомнить, что им уже пора спать, тем более, что многие из них, наоборот, только-только проснулись, чтобы выйти из дому. На окраинах же сумерки уже вовсю вступали в свои права, скрадывая неприглядный быт городских трущоб. Редкие уличные фонари едва справлялись со своей задачей, а тусклый свет окон домов и вовсе скорее подчёркивал сгущающийся мрак. Ночная жизнь вступала в свои местами весёлые, а местами и зловещие права.
[indent] По тёмным улицам, словно в вечной гонке мчались пёстрые автомобили. Разбавляли их поток любители любители более эффектного или, наоборот, практичного транспорта – чинно ехали на сверкающих хромом чопперах и блестящих пластиком нейкедах мотоциклисты, мелькали между машинами яркие скутеры. Хватало и велосипедистов, то и дело так и норовивших выскочить с отведённых им дорожек на тротуар или проезжую часть, за что на них сердито гудели клаксонами автомобилисты. В пёстром дорожном потоке просто невозможно было не заметить массивный золотисто-фиолетовый мотоцикл, бока обтекателя которого украшали не только надписи «Blitzkrieg», но и бело-красная светодиодная подсветка. Стилизованные под пропеллер бело-голубые эмблемы на боках бензобака не оставляли сомнений в происхождении этого, словно вышедшего из старой бульварной фантастики, спортбайка. Он уверенно двигался среди автомобилей, то и дело в нарушение всех правил проскакивая между ними. Массивный, хотя и не слишком широкий пластиковый обтекатель делал мотоцикл асимметричным на вид, заметно увеличивая перед. Усиливала этот эффект и посадка водителя в спортивной манере с ощутимым наклоном вперёд и выносом подножек назад, а восседавшая на мотоцикле высокая светловолосая девушка ещё и то и дело пригибалась к баку. Для мотоциклистки она выглядела откровенно нелепо – плотный бежевый плащ то и дело распахивался и задирался в поворотах, открывая больше похожее на наряд немецкой официантки золотисто-фиолетовое платье без рукавов, дополненное высокими фиолетовыми перчатками с золотистыми дисками на ладонях, которые куда лучше подошли бы к вечернему платью, и фиолетовыми ботфортами на высоких каблуках, которые так и норовили запутаться в подножках, не позволив вовремя нажать на тормоз или переключить передачу, однако странная девица определённо чувствовала себя на железном коне уверенно. Она лихо клала его на бок в крутых поворотах, не обращая внимания на то, что её золотистые косы так и норовят хлестнуть по асфальту. Проскочив очередной перекрёсток на красный, она резко свернула с дороги и тут же ударила по тормозам. Мотоцикл послушно замер. С характерным щелчком выдвинулась подножка, и блондинка спешилась. Она сняла массивные мотоочки, плотнее запахнула плащ, и зашагала вперёд.
[indent] Она неторопливо шла по тесной улочке, любуясь своим отражением в окнах и витринах. Напротив одной из них она остановилась и соблазнительно улыбнулась самой себе, а потом повернулась почти в профиль, поправляя косички. Послав своему отражению воздушный поцелуй, блондинка отвернулась от витрины и медленно спустилась по ведшей в полуподвал лестнице. С каждым шагом в её осанке оставалось всё меньше уверенности. Она осторожно положила ладонь на дверную ручку, глубоко вздохнула и надавила на неё. Замок чуть слышно щёлкнул, открываясь. Мотоциклистка едва заметно вздрогнула и потянула дверь на себя. Та не поддалась. Девушка потянула сильнее. Дверь не поддалась. Девушка сердито топнула ногой и толкнула её. Старые петли негромко заскрипели, и дверь распахнулась. Тут же послышался громкий звон колокольчика. Блондинка вздрогнула от неожиданности, но поспешила взять себя в руки и, гордо подняв голову, перешагнула порог. В нос ей ударила причудливая смесь запаха пыли, аромата канцелярского клея и каких-то благовоний.
[indent] Должно быть, так пахнет само время.
[indent] Она обвела тесный торговый зал любопытным взглядом голубых глаз. Магазин воскрешал в памяти палатки цыганских гадалок из бульварного фэнтези. С полок на неё смотрели всевозможные карты, хрустальные шары, разноцветные свечи, камни с изображениями существующих и несуществующих рун и, конечно же, фолианты в потрёпанных кожаных переплётах. Блондинка прошлась вдоль одной из книжных полок, читая надписи на корешках. Они мало о чём говорили ей, но даже столь далёкая от всего мистического девица не могла не узнать названия трудов известных каббалистов, демонологов и знатоков чёрной магии. С ними соседствовали труды по подвергаемым здравомыслящими людьми сомнению алхимии и астрологии. Рядом стояли книга  Гермеса Трисмегиста в издании Менара, «Турба философарум», «Ключ мудрости» Артефия; каббалистический «Зохар», серия изданий Питера Джемма, в том числе «Альберт Великий», «Сокровищница алхимии» Роджера Бэкона, «Ключ к алхимии» Фладда. По соседству со всеми этими звучными и пугающими названиями и именами скромно притулился тонкий том под невинным названием «Закон ислама». Блондинка хихикнула и сняла его с полки, но стоило ей раскрыть книгу, и её глаза широко распахнулись. Под дешёвым переплётом скрывался запрещённый и подвергнутый проклятию «Некрономикон», написанный безумным арабом Абдуллой аль-Хазредом. Блондинка облизнула пересохшие губы. Ей доводилось слышать чудовищные вещи об этой книге. Якобы, прочитавший её или постигнет все тайны мироздания, или сойдёт с ума. Она покосилась по сторонам и направилась к кассе.